TEMP:01●43●15-01●44●02

55.6. Братья в доме Иосифа (01:43:15-01:44:02)

(15) И взяли те люди дар этот и серебра вдвое взяли в руку свою, и Биньямина, и встали и сошли в Египет и предстали пред лицо Йосефа.

(16) И Йосеф увидел между ними Биньямина, и сказал тому, кто над домом его: введи этих людей в дом, и зарежь из скота и приготовь, потому что со мною будут есть эти люди в полдень.

(17) И сделал человек, как сказал Йосеф, и ввел человек людей этих в дом Йосефа.

(18) И испугались люди эти, что были введены в дом Йосефа, и сказали: это за серебро, возвращенное прежде в сумы наши, введены мы, чтобы придраться к нам и напасть на нас, и взять нас в рабы и ослов наших.

(19) И пошли они к человеку, что над домом Йосефа, и говорили ему у входа дома, (20) И сказали: послушай, господин мой, мы сходили прежде покупать пищу.

(21) И было, когда пришли мы на ночлег и открыли сумы наши, – и вот, серебро каждого в отверстии сумы его, серебро наше по весу его, и мы возвратили его своею же рукою.

(22) А другое серебро свезли мы в руке нашей, чтобы купить съестного. Мы не знаем, кто положил серебро наше в мешки наши.

(23) Но он сказал: мир вам! не бойтесь; Бог ваш и Бог отца вашего дал вам клад в сумы ваши; серебро ваше дошло до меня. И он вывел к ним Шимона.

(24) И ввел тот человек людей этих в дом Йосефа, и дал воды, и они омыли ноги свои; и дал корму ослам их.

(25) И они приготовили дар до прихода Йосефа в полдень, ибо слышали, что там будут есть хлеб.

(26) И пришел Йосеф домой; и они принесли ему дар, который на руках их, в дом, и поклонились ему до земли.

(27) И он спросил их о здоровье, и сказал: здоров ли отец ваш старец, о котором вы говорили? жив ли еще он?

(28) И они сказали: мир рабу твоему, отцу нашему, он еще жив. И они склонились в поклоне.

(29) И поднял глаза свои, и увидел Биньямина, брата своего, сына матери своей, и сказал: это ли брат ваш меньший, о котором вы сказывали мне? и сказал: да помилует тебя Бог, сын мой!

(30) И заторопился Йосеф, потому что вскипела в нем жалость к брату его, и он хотел плакать; и вошел он в комнату, и плакал там.

(31) И умыл лицо свое, и вышел, и скрепился, и сказал: подавайте кушанье.

(32) И подали ему особо и им особо, и египтянам, евшим с ним, особо: ибо не могут египтяне есть с евреями, потому что это мерзость для египтян.

(33) И сели они пред ним, первородный по первородству его и младший по молодости его, и дивились эти люди друг пред другом.

(34) И подносили им доли от его лица; и доля Биньямина была впятеро больше доли каждого из них. И они пили и пировали с ним.

(44:01) И приказал он тому, который над домом его, говоря: наполни сумы этих людей пищею, сколько они могут нести, и положи серебро каждого в отверстие сумы его.

(02) А чашу мою, чашу серебряную, положи в отверстие сумы младшего, и серебро за купленное им.

Введи этих людей в дом: Это было очень необычно, других покупателей не приглашали к Иосифу домой.

Но он сказал: мир вам! не бойтесь; Бог ваш и Бог отца вашего дал вам клад в сумы ваши: Т.е. Иосиф заранее все запланировал и дал соответствующие указания своему управителю, который демонстрирует здесь симпатию к братьям и говорит о Боге как о направляющей силе всего происходящего.

Мир рабу твоему, отцу нашему: Мидраш говорит: за то, что Иосиф, здесь и далее, 10 раз (5 раз непосредственно и 5 раз от переводчика) слышал слова «рабу твоему, отцу нашему», и не возразил, – за это убавилось от его жизни 10 лет. Так что он умер в 110 лет (а не в 120, как минимально положено праведнику).

И вошел он в комнату, и плакал там: Плач Иосифа еще раз показывает, что для него очень тяжела роль, которую он на себя взял.

Ибо не могут египтяне есть с евреями, потому что это мерзость для египтян: Мы еще раз видим, что евреи, иврим – это признанный этноним, относящийся не только к семье Авраама. Мы также видим, что братья, как и все вокруг, знают, что Иосиф – иври, а не египтянин. Они не могут не знать об удивительной истории его возвышения в Египте, так как весь Египет наслышан о ней. А когда Иосифу, как и братьям, подают еду отдельно от египтян, и при этом «братьям подносят еду от Иосифа» – его качество как иври открыто проявляется. Кстати, отсюда понятно, что если скотовод-иври стал даже премьер-министром Египта, - то египтяне-земледельцы все равно чураются его. Хотя Иосиф и стал спасителем Египта, он остался для них чужаком, пропасть же между египтянами и иврим столь велика, что египтяне даже не могут есть вместе с ними. Однако братья не связывают эту историю с их пропавшим братом. Они помнят свой конфликт с Иосифом исключительно как внутрисемейный, и не переводят его в общественную плоскость.

И сели они пред ним, первородный по первородству его и младший по молодости его, и дивились эти люди друг пред другом: Мидраш поясняет, что это Иосиф рассадил их по старшинству, и братья поразились его пониманию отношений между ними.

И доля Биньямина была впятеро больше доли каждого из них: Мы уже обсуждали выше четыре стадии тшувы, раскаяния, завершающей из которых должно быть «попав в подобную ситуацию снова, не совершить ту же ошибку». Поэтому Иосиф, проведя братьев через начальные стадии тшувы, теперь моделирует для них ситуацию «продажи брата», чтобы они могли достойно проявить себя в ней и этим завершить процесс своего исправления.

Для этой ситуации «продажи брата» ему, во-первых, нужен Биньямин как сын Рахели, «младший Иосиф», которого сыновья Леи исходно склонны недолюбливать и даже считать конкурентом. Во-вторых, нужно выставить Биньямина любимчиком, подобно тому, как сам Иосиф был когда-то любимчиком отца – и поэтому Биньямину приносят лучшие яства, его доля «впятеро больше», чем у остальных.

А чашу мою, чашу серебряную, положи в отверстие сумы младшего: И наконец, Иосиф изображает Биньямина преступником, укравшим чашу, - подобно тому, как когда-то сам Иосиф был преступником в глазах братьев. Ведь «хороших» братьев и так не продают; Иосифу же нужно смоделировать ситуацию продажи «плохого» брата – сына другой матери, выскочки и вора. Когда после всего этого Йеhуда заступается за Биньямина, - то становится ясно, что братья раскаялись.

Открывшись раньше времени, Иосиф получил бы власть над братьями, но не смог бы побудить их к раскаянию. Царь может совершить над своими подданными любое физическое действие, но он не властен над их внутренним миром. Поэтому Иосиф должен, максимально скрепившись, продолжать свою игру, – которую, как мы увидим ниже, он довести до конца так и не смог.